Неточные совпадения
Сережа
вскочил, подошел к
отцу и, поцеловав его руку, поглядел на него внимательно, отыскивая признаков радости в получении Александра Невского.
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг
вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг
отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
В несколько минут лошади были заложены;
отец с сыном поместились в коляске; Петр взобрался на козлы; Базаров
вскочил в тарантас, уткнулся головой в кожаную подушку — и оба экипажа покатили.
— Я начинаю с трех, по завету
отца. Это — лучший из его заветов. Кажется, я — заболеваю. Температура лезет вверх, какая-то дрожь внутри, а под кожей пузырьки
вскакивают и лопаются. Это обязывает меня крепко выпить.
Жарким летним вечером Клим застал
отца и брата в саду, в беседке;
отец, посмеиваясь необычным, икающим смехом, сидел рядом с Дмитрием, крепко прижав его к себе; лицо Дмитрия было заплакано; он тотчас
вскочил и ушел, а
отец, смахивая платком капельки слез с брюк своих, сказал Климу...
— Недостойная комедия, которую я предчувствовал, еще идя сюда! — воскликнул Дмитрий Федорович в негодовании и тоже
вскочив с места. — Простите, преподобный
отец, — обратился он к старцу, — я человек необразованный и даже не знаю, как вас именовать, но вас обманули, а вы слишком были добры, позволив нам у вас съехаться. Батюшке нужен лишь скандал, для чего — это уж его расчет. У него всегда свой расчет. Но, кажется, я теперь знаю для чего…
Староста наш в канаву залез; старостиха в подворотне застряла, благим матом кричит, свою же дворную собаку так запужала, что та с цепи долой, да через плетень, да в лес; а Кузькин
отец, Дорофеич,
вскочил в овес, присел, да и давай кричать перепелом: «Авось, мол, хоть птицу-то враг, душегубец, пожалеет».
Галактион
вскочил со стула и посмотрел на
отца совсем дикими глазами. О, как он сейчас его ненавидел, органически ненавидел вот за эту безжалостность, за смех, за самоуверенность, — ведь это была его собственная несчастная судьба, которая смеялась над ним в глаза. Потом у него все помутилось в голове. Ему так много было нужно сказать
отцу, а выходило совсем другое, и язык говорил не то. Галактион вдруг обессилел и беспомощно посмотрел кругом, точно искал поддержки.
Он действительно минуты две постоял, потом как-то боком придвинул стул и боком же сел на него. Но вслед за тем опять
вскочил, словно его обожгло. Терпибедов и
отец Арсений тыкали между тем вилками в кусочки колбасы и икры и проглатывали рюмку за рюмкой.
Я машинально подал ему поводья. Он
вскочил на Электрика… прозябший конь взвился на дыбы и прыгнул вперед на полторы сажени… но скоро
отец укротил его; он вонзил ему шпоры в бока и ударил его кулаком по шее… «Эх, хлыста нету», — пробормотал он.
Отец и сын смотрят друг на друга во все глаза. Так и кажется, что оба сейчас
вскочат. Но Иудушка делает над собой нечеловеческое усилие и оборачивается со стулом лицом к столу.
— Тебе,
отец Савелий, не подать ли на ночь чистый платочек? — осведомилась она,
вскочив и приложив нос к створу двери.
Отец протопоп, услыхав мое козлогласие,
вскочили с постели, подошли в сорочке к окну и, распахнув раму, гневным голосом крикнули: «Ступай спать, Каин неистовый!» Верите ли: я даже затрепетал весь от этого слова, что я «Каин», потому, представьте себе, что я только собирался в Каины, а он уже это провидел.
Потом вдруг
вскочила, схватила Лизу за руку и быстро повлекла ее к
отцу.
Вдруг откуда-то явилась рыжая борода
отца, юноша
вскочил на ноги, как будто его прутом хлестнуло, а женщина поднялась тяжко, точно старуха.
«Он и есть, абрек», подумал он радостно и, вдруг порывисто
вскочив на колени, снова повел ружьем, высмотрел цель, которая чуть виднелась на конце длинной винтовки, и, по казачьей, с детства усвоенной привычке, проговорив: «
Отцу и Сыну», пожал шишечку спуска.
— Виноват,
отец мой! — закричал колдун,
вскочив со скамьи и повалясь в ноги к запорожцу.
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья,
вскочив с кровати и подходя к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что?
Отец состарится — хозяин будешь… А я? Иду по улице, в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня уважали… Чем я хуже других? Я — лучше! А жулики предо мной кичатся, их в гласные выбирают! Они дома имеют, трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
Отец брал меня с собою, и мы, в сопровождении толпы всякого народа, обметывали тенетами лежащего на логове зайца почти со всех сторон; с противоположного края с криком и воплями бросалась вся толпа, испуганный заяц
вскакивал и попадал в расставленные тенета, Я тоже бегал, шумел, кричал и горячился, разумеется, больше всех.
— Да, быть может, он уже
вскочил? — спросил
отец.
Так как
отец большею частию спал на кушетке в своем рабочем кабинете, или был в разъездах по имениям, то я знал, что мама не только одна в спальне на своей широкой постели, но что за высокими головашками последней под образами постоянно горит ночник. Когда мною окончательно овладевал восторг побежденных трудностей, я
вскакивал с постели и босиком бежал к матери, тихонько отворяя дверь в спальню.
И снова думаю: отчего я вдруг заподозрил, что Антоний —
отец мне? Разъедает эта мысль душу мою, как ржа железо. Потом заснул я. Во сне чувствую, толкают меня;
вскочил, а он стоит надо мной.
Матушка мало умела писать; лучше всего она внушала: «Береги жену — время тяготно», а
отец с дядею с этих пор пошли жарить про Никиту. Дядя даже прислал серебряный ковшик, из чего Никиту поить. А
отец все будто сны видит, как к нему в сад
вскочил от немецкой коровки русский теленочек, а он его будто поманил: тпрюси-тпрюси, — а теленочек ему детским языком отвечает: «я не тпруси-тпруси, а я Никитушка, свет Иванович по изотчеству, Сипачев по прозванию».
Не разобрав, в чем дело, я проворно
вскочил и сел на лавке. Перед образником горела тоненькая восковая свеча, и
отец Прохор в одном белье стоял на коленях и молился. Страшный удар грома, с грохотом раскатившийся над озером и загудевший по лесу, объяснил причину тревоги. Муха, значит, недаром лезла в рожу
отцу Прохору.
Он показал
отцу кукиш и засмеялся, не громко, но так, что Василий, снова разъяренный,
вскочил на ноги и, схватив весло, бросился к нему, хрипло выкрикивая...
Анна Федоровна, напротив, торопливо
вскочила, поклонилась и, не отрывая глаз от лица графа, начала говорить ему, то находя необыкновенное сходство с
отцом, то рекомендуя свою дочь, то предлагая чаю, варенья или пастилы деревенской.
Отец послушался, но только они прошли немного, русак
вскочил, и тут я только увидал его.
Раскипятится, бывало, на что, — уйму нет на него, близко не подходи, в дому все хоронятся, дрожмя дрожат, а она — семилеткой еще была — подбежит к
отцу,
вскочит к нему на колени да ручонками и зачнет у него на лбу морщины разглаживать.
Паломник с досады опять
вскочил, пройдясь раза два по келье, сердито он взглянул на
отца Михаила и вышел.
Когда у молодого Фрица закружилась его разгоряченная мечтами голова, он
вскочил, протер пальцами глаза и с хохотом закричал
отцу...
Затем снова рассказ:) третий, Мануэлес, посол митос артилериос (при этом правый кулак
отца Диодора быстро
вскочил на левый и поехал на нем по столу, как на лафете, а третий палец он выставил вперед и очень наглядно изобразил им сидящую на лафете пушку).
Петя
вскакивает, вытягивает шею и глядит в упор на красное, гневное лицо
отца. Большие глаза его сначала мигают, потом заволакивают влагой, и лицо мальчика кривится.
Лишь только, поздоровавшись с моим
отцом, он усаживался с ногами, по восточному обычаю, на пестрой тахте, я
вскакивала к нему на колени и, смеясь, рылась в карманах его бешмета, [Бешмет — род кафтана, обшитого галуном.] где всегда находились для меня разные вкусные лакомства, привезенные из аула. Чего тут только не было — и засахаренный миндаль, и кишмиш, и несколько приторные медовые лепешки, мастерски приготовленные хорошенькой Бэллой — младшей сестренкой моей матери.
Боже мой, как вспыхнуло от этих слов лицо деда!.. Он
вскочил с тахты… Глаза его метали молнии… Он поднял загоревшийся взор на
отца — взор, в котором сказалась вся полудикая натура кавказского горца, и заговорил быстро и грозно, мешая русские, татарские и грузинские слова...
В день рождения
отца мы
вскочили спозаранку с Бэллой и украсили наш дом венками из каштановых ветвей и лип вперемежку с белыми и пурпуровыми розами.
Отец семейства
вскакивает и, отчаянно всплескивая руками, начинает шагать по кабинету.
Отец семейства
вскакивает и потрясает кулаками.
Отец семейства
вскакивает и тотчас же опять садится.
—
Отец,
отец! — вскрикнул Владимир голосом, от которого приподняло Конрада;
вскочил со скамьи и дико озирался, хватая себя за горящую голову. — Скажи еще что-нибудь, старик, и я задушу тебя!
Отец Илиодор тотчас же
вскочил и начал прощаться. Он низко кланялся, придерживая рукою свой темный бронзовый крест, и до самой двери выходил задом с поклонами, которые удобнее можно было называть книксенами, или реверансами. Мужик вперед выскочил, как пробка из детского пистолета, и начал скоро креститься.
— В таком случае я попрошу вас выехать немедленно из моего дома, забыть, что у вас есть
отец и мать… Я вас проклинаю!.. — хриплым голосом закричал князь Василий,
вскакивая с кресла и указывая сыну на дверь...
Целая орда сенных девушек, набранных из того же села, где жил
отец Илиодор,
вскочила и поочередно приняла у него благословение.
Толкачов. Какой я
отец семейства? Я мученик! Я вьючная скотина, негр, раб, подлец, который все еще чего-то ждет и не отправляет себя на тот свет! Я тряпка, болван, идиот! Зачем я живу? Для чего? (
Вскакивает.) Ну, ты скажи мне, для чего я живу? К чему этот непрерывный ряд нравственных и физических страданий? Я понимаю быть мучеником идеи, да! но быть мучеником черт знает чего, дамских юбок да ламповых шаров, нет! — слуга покорный! Нет, нет, нет! Довольно с меня! Довольно!
— Я не могла заснуть… страх не давал мне спать… Прошел, должно быть, целый час… Вдруг слышу выстрел! Я
вскочила. Страшное предчувствие овладело мной. Как сумасшедшая бросилась я в комнату
отца и без сознания упала на его труп…
— Это ошибка… Он был убит на месте… Рядом с ним стоял на верху сопки — это было у Ляндинсяна — начальник его штаба полковник Ароновский. Силою взрыва шрапнели он был отброшен далеко от
отца… В это время поднимался на сопку ординарец
отца, сотник Нарышкин, и вдруг увидел столб пыли и падение двух офицеров. Полковник Ароновский, по счастью, не раненый и не контуженный,
вскочил и крикнул: «Генерал убит, носилки!..»
Объяснение с приемным
отцом нанесло ему страшный удар. Выслушав подробный рассказ Бориса о его «сибирских приключениях», любви к дочери золотопромышленника Толстых, Иван Афанасьевич при произнесении Сабировым этой фамилии вдруг
вскочил с кресла и весь бледный спросил...
Но что было неожиданностию, это то, что по осмотре церкви архиереем его немедленно запросил до себя откушать другий наш помещик, Финогей Иванович, которого
отец мой весьма не любил за его наглости, и он тут
вскочил в церкви на солею, враг его ведает, в каком-то на присвоенном ему мундире, и, схопив владыку за благословенную десницу, возгласил как бы от Писания: «Жив господь и жива душа твоя, аще оставлю тебя».
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа
вскочила с своего места и подбежала к
отцу.
— Батюшка!..
Отец Варлаам! — с ужасом
вскочив с лавки, вскрикнула одна из канонниц, — не сквернись ради господа!
Юра
вскочил, а
отец так и остался лежать на траве, закинув руки под голову и вглядываясь прищуренными глазами в сияющую, бездонную синеву.